Марк Твен - Приключения Гекльберри Финна [Издание 1942 г.]
— Подожди, Паркер! — крикнул другой человек. — Вот еще двадцать долларов от меня, положи их тоже на доску. Прощай, мальчуган, поступай так, как тебе сказал Паркер, и все будет хорошо.
— Верно, мальчуган, прощай, прощай! Если встретишь беглых негров, попроси, чтоб тебе помогли изловить их, за это получишь много денег.
— Благодарю вас, сэр, благодарю! Если увижу беглых негров, постараюсь задержать.
Они уехали, а я вернулся на плот.
Джима в шалаше не было. Я обшарил все углы, но его нигде не оказалось.
— Джим!
— Джим здесь, Гек. Уехали?.. Не говори так громко!
Он сидел в воде под кормовым веслом, и один только его нос выглядывал наружу. Я сказал ему, что их уже и след простыл. Он влез на плот и проговорил:
— Джим все слышал, Гек! Джим прыгнул в воду, чтобы плыть к берегу, если бы те люди подъехали к плоту. И вернулся бы опять после их отъезда. Ах, Гек, как ты ловко надул их! Это была лучшая штука, какую Джим видел за всю свою жизнь. Ах, господи, Гек, ты опять спас старого Джима. Джим хорошо понимает, что ты сделал для бедного негра. Джим никогда этого не забудет!
Мы заговорили о деньгах. По двадцати долларов на брата — это было недурно! Джим сказал, что мы теперь можем ехать куда угодно на пароходе по Огайо и все-таки у нас еще останется часть денег, с которыми мы можем начать новую жизнь в вольных штатах. По его мнению, на плоту нам оставалось плыть часа два, не больше, и как ему хотелось, чтобы эти два часа скорей прошли!
На рассвете мы причалили, и Джим особенно заботливо старался скрыть плот от посторонних взоров. Весь день он занимался укладкою вещей, чтобы быть готовым к той минуте, когда нужно будет покинуть плот.
Около десяти часов вечера мы завидели наконец огоньки города, лежащего на левом берегу реки.
Я поплыл в лодке, чтобы навести справки. Скоро я увидел человека, закидывающего сети с ялика.
— Это Каир? — спросил я, подплывая к нему.
— Каир? Вот еще дурак!
— Какой же это город?
— Коли хочешь знать, так ступай сам и спрашивай. А если ты еще хоть одну минуту будешь пугать у меня рыбу твоими дурацкими вопросами, так я тебе покажу такой Каир, что вовек не забудешь!
Я отправился обратно к плоту. Джим был страшно огорчен, я утешил его, говоря, что следующий город будет, вероятно, Каир.
Перед рассветом мы проплыли мимо другого городка. Я хотел опять справиться, но Джим говорил, что не стоит, так как кругом этого городка были горы, а вокруг Каира места низменные. Опять спрятали наш плот на день. Я стал подозревать что-то неладное, Джим тоже.
— Джим, — сказал я, — может быть, во время тумана мы проплыли мимо Каира?
— Не будем об этом говорить, Гек. Не везет бедным неграм! Джим всегда думал, что змеиная шкура еще даст себя знать.
— Желал бы я никогда не видеть этой проклятой змеиной шкуры, Джим!
— Не твоя вина, Гек. Ты не мог знать, какие несчастия приносит змеиная шкура.
Когда наступил день, мы ясно увидели, что светлая вода Огайо течет вдоль берега, а по середине реки — знакомая грязно-желтая вода Миссисипи. Все пропало! Мы прозевали Каир!
О возвращении на плоту против течения нечего было и думать. Нам оставалось искать спасения в лодке. Во всяком случае, сейчас нам ничего не оставалось другого, как лечь спать и дожидаться ночи. Целый день мы проспали в кустах, а когда вечером подошли к плоту, то нашей последней надежды, нашей лодки, не оказалось: ее унесло, оторвало сильным течением.
Мы долго стояли, не говоря ни слова. Мы знали, что в этом новом несчастии тоже замешана змеиная шкура. Да и что нам было говорить? Накликать еще горшую беду на себя? Лучше уж было покориться и молчать.
Мы стали совещаться, что нам делать, и решили, что благоразумнее всего спокойно плыть на плоту вниз по реке до тех пор, пока где-нибудь не раздобудем лодку.
Когда стемнело, мы бодро пустились в путь на нашем плоту.
Но сколько мы ни старались, нам нигде не представилось случая раздобыть лодку. Обыкновенно встречается по пути много плотов, где с удовольствием продадут лишнюю лодку, но на этот раз нам не повезло. А ночь становилась все темней и мрачней, нельзя было даже различить свою руку у себя перед носом, не только берега. Час был уже поздний, кругом стояла мертвая тишина — и вдруг вдали послышалось пыхтенье парохода. Мы зажгли фонарь, чтобы нас заметили. Шум колес и пыхтенье парохода слышались все ближе и ближе, но самый пароход мы увидели только тогда, когда он уже был в двух шагах и при этом шел прямо на нас. Большие пароходы не сворачивают иногда нарочно, чтобы показать свое уменье пройти вплотную мимо плота, не задев его, иногда же так и срежут колесом кусок плота или сломают весло, а рулевой выставит голову и хохочет, думая, что он совершил удивительно остроумный поступок. Мы были уверены, что теперь тоже рулевой хочет показать свое искусство, и спокойно ждали, что будет.
Чудовище, похожее на черную тучу, унизанную светляками, надвигалось прямо на нас и, повидимому, очень торопилось, и прежде чем мы успели опомниться, над нами засверкали широко раскрытые топки печей, словно огненные пасти, готовые нас поглотить. Послышались крики, проклятия, зазвонили звонки… Джим свалился по одну сторону плота, я по другую, и в тот же миг затрещали и захрустели бревна нашего разбитого пароходом плота.
Я нырнул, стараясь как можно ниже опуститься на дно, потому что надо мною должно было пройти тридцатифутовое колесо парохода, и я хотел дать ему как можно больше простора. Минуту я всегда мог оставаться под водой, но тут я пробыл добрых полторы минуты, затем вынырнул на поверхность — иначе задохся бы. Отфыркавшись и выпустив из ноздрей и ушей воду, я осмотрелся кругом: парохода и след простыл; во мраке ночи слышался только глухой шум машины да волновалась взбудораженная река. Разумеется, пароход поспешил удалиться, — что ему за дело до жалкого маленького плота!
Напрасно я десятки раз звал Джима, никто не откликался. Я ухватился за какую-то доску, плывшую мимо меня, и отдохнул минутку, высматривая в то же время, не покажется ли где Джим. Но ничего не было видно; может быть, он тоже поплыл к берегу. Течением относило меня в левую сторону, и я отдался течению, надеясь, что Джим поступил точно так же. После некоторых усилий я наконец благополучно выбрался на берег.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Новое знакомство. — Герцог. — Тяготы королевского сана.
Солнце стояло уже высоко, когда я проснулся на другое утро. Минуты две прошло, пока я пришел в себя и вспомнил приключения последней ночи. Я приподнялся и осмотрелся кругом, надеясь увидеть верное скуластое лицо старого Джима, но ничто не шевельнулось в высокой траве. Я крикнул один-два раза, но все было тихо попрежнему. Еле-еле поднялся я на ноги и с отчаянием в душе пошел берегом вниз по течению, зорко высматривая, не покажется ли где труп моего бедного негра. Я был страшно голоден. Желудок мой стал убедительно напоминать о себе; голод толкал меня внутрь страны, к населенным местам, но я не мог оставить Джима, не разузнав о его судьбе. Долго я бродил, не находя ни малейших следов. На большом пространстве передо мной расстилался лес, сбегавший одним краем прямо к реке.
«Если я дойду до того места, — подумал я, — и не найду Джима, значит змеиная шкура довершила свое дело: или он утонул, или на берегу попал в руки людей, принявших его за одного из пяти бежавших негров, и посажен под замок».
В таком мрачном настроении шел я все дальше к лесу. Берег в этом месте вдается в реку узким клином, так что можно сразу окинуть глазами большое пространство волной поверхности. Я остановился, и вдруг… что я вижу? Не Джима, нет, а часть нашего плота, старого милого плота, и даже большую часть, с шалашом наверху, разумеется довольно потрепанным, но все-таки уцелевшим. Тут я не знаю, что со мной было от радости! Я упал на колени и на четвереньках дополз до плота. Но, к моему крайнему изумлению, я увидел, что плот был не случайно выброшен на берег, а аккуратно привязан к дереву канатом. Я осторожно подкрался к навесу и заглянул в щель. Там в темном углу лежал какой-то человек. Он зашевелился, из-под лохмотьев показалась черная курчавая голова. Не помню даже, что тут было со мной: я, кажется, громко вскрикнул от радости, а потом заплакал, как ребенок. Когда я пришел в себя, то увидел, что лежу в объятиях Джима и лицо мое мокро от наших смешавшихся слез. Когда мы оба успокоились, я рассказал Джиму про все свои страхи и про отчаяние, овладевшее мною. Джим, в свою очередь, рассказал мне такую историю:
— Ты знаешь, Гек, радость моей жизни, когда страшный пароход наскочил на нас, Джим подумал, что самое лучшее броситься в воду. Джим так и сделал и долго оставался под водой, потом вынырнул, но услышал грохот парохода и опять опустился на дно. Это спасло бедного старого Джима. Раньше чем плыть к берегу, Джим решил поискать наш плот. И когда Джим вынырнул в последний раз, то далеко впереди увидел он огромное чудовище, а сзади маленькое черное пятно. Джим поплыл к маленькому черному пятну, думая, что это плот, и действительно это был плот и даже с нашим шалашом наверху. Джим сейчас же влез в шалаш.
